Как смерть главы МИД Владимира Макея может повлиять на внешний курс Белоруссии и отношения с Россией
В Белоруссии скоропостижно скончался министр иностранных дел страны Владимир Макей. Дипломату было 64 года.
Владимир Макей родился в 1958 году в Гродненской области СССР. Он окончил Минский государственный педагогический институт иностранных языков, также обучался в Дипломатической академии МИД Австрии.
Пост главы МИД он занимал с 2012 года. До этого в течение четырех лет руководил администрацией президента республики.
Стоит отметить, что именно его называют автором курса на многовекторность, у него были обширные связи на Западе. Кроме того, Макея многие прочили в преемники президента Александра Лукашенко. Насколько все это соответствует действительности? Как минимум, факт — Макей был при Лукашенко политическим долгожителем, что для Белоруссии является скорее исключением, чем правилом.
— Вероятно, Александр Лукашенко был уверен в системности и лояльности Владимира Макея, что, насколько можно судить, вполне подтвердилось в кризисных ситуациях, — убежден директор по аналитическим проектам Агентства политических и экономических коммуникаций Михаил Нейжмаков.
— В том числе, в ходе протестных кампаний в конце 2010 (когда Макей возглавлял Администрацию Президента Белоруссии) и во второй половине 2020 года. При этом способность Владимира Макея вести переговоры с западными державами также была важна с точки зрения стратегии действующего белорусского президента.
Что касается курса на многовекторность, то он, когда его возможно было реализовать, явно отвечал подходам самого Александра Лукашенко.
«СП»: — Каких изменений теперь ждать? Особенно России?
— Вряд ли после назначения нового главы белорусского МИД что-то принципиально поменяется. С одной стороны, официальный Минск не может сейчас вернуться к «оттепели» в отношениях, скажем, с ЕС, как в 2008—2010 годах или в период 2015-начала 2020 года. Можно вспомнить речь того же Владимира Макея на Генассамблее ООН в сентябре 2022 года, где была дана достаточно резкая оценка политике западных держав. Ранее, в апреле 2022 года, он публично отмечал, что «Беларусь и Россия остались практически наедине с теми, кто пытается навязать этим государствам свою волю», фактически подвергнув критике партнеров наших государств по постсоветскому пространству за недостаточный, по его оценке, уровень поддержки Москвы и Минска. С другой, стремление минимизировать, насколько это возможно, риски для официального Минска даже в условиях кризиса вокруг Украины — это стратегия, объективно выгодная самому Александру Лукашенко. Когда, скажем, Владимир Макей после сентябрьских референдумов в ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областях говорил, что Белоруссия «изучит ситуацию и примет решение в соответствии с нашими национальными интересами, а не с интересами какой-либо другой страны», было бы наивно считать, что это была какая-то автономная линия главы МИД.
«СП»: — А на внутренние расклады как повлияет эта смерть? Макея многие называли преемником Лукашенко…
— Обсуждение потенциальных преемников действующего главы Белоруссии, все же скорее гипотетическое. Вряд ли Александр Лукашенко настроен покидать свой пост, хотя, например, в ноябре 2020 года и делал заявления, которые воспринимались, как подобный намек («с новой Конституцией я уже с вами президентом работать не буду»). Нередко произнесенную им в январе 2022 года реплику, что скоро к власти в стране «придут новые люди», трактовали таким же образом. Но, как известно, референдум по внесению изменений и дополнений в Конституцию состоялся в Белоруссии 27 февраля 2022 года, а Александр Лукашенко никуда не ушел. Также не будем забывать, что в начале февраля в интервью для «Соловьев Live» он дал понять, что точно не намерен покидать свой пост в случае, в том числе, военного конфликта.
Сам действующий белорусский президент в разное время публично называл разные фамилии людей, которые, по его мнению, могли бы когда-нибудь занять его пост. Например, в марте 2021 года заявил, что «крепкими кандидатами» на эту должность стали бы его помощник-инспектор по Гродненской области Юрий Караев и глава Гродненского облисполкома Владимир Караник, но, вероятно, эти фамилии прозвучали просто потому, что Лукашенко в этот момент выступал перед коллективом одного из предприятий в Гродно. В июле 2022 года он достаточно высоко отзывался о после Белоруссии в России Дмитрии Крутом и главе Минского облисполкома Александре Турчине. В целом, насколько можно оценивать настрой действующего белорусского президента по его шагам и заявлениям, вряд ли он готов передать кому-то власть в обозримом будущем.
Собственно, и с точки зрения интересов Москвы смена президента Белоруссии несла бы дополнительные риски на фоне ситуации вокруг Украины. Кто из фигур в системе власти будет готов заменить Александра Лукашенко в случае, если тот не сможет выполнять свои обязанности, зависит от того, какие на тот момент сложатся обстоятельства. Скорее всего, такой человек должен будет, по крайней мере, на первом этапе, заручиться поддержкой силовых структур.
— Не думаю, что он входил в ближайший круг Лукашенко, — говорит советник президента Российской ассоциации прибалтийских исследований Всеволод Шимов.
— Он был чиновником, отвечавшим за внешнюю политику, и в этом качестве вполне устраивал белорусского президента. Но, как представляется, и в социальном, и в мировоззренческом плане Макей всегда был чужд Лукашенко. Что касается его возможного преемства, такая иллюзия существовала до событий 2020 г. Тогда Макей был действительно медийно активен и мог казаться некой умеренной компромиссной фигурой. После событий 2020 года аппаратные позиции Макея значительно ослабели, а вопрос транзита власти сейчас вряд ли в принципе стоит на повестке.
«СП»: — Макея считали архитектором белорусской многовекторности, едва ли не пятой колонной Запада. Он и впрямь католик из Гродно, имел обширные связи в Австрии. Насколько, по-вашему, это соответствовало реальности?
— Макей был, безусловно, ярким представителем либерального и прозападного лагеря в белорусской элите. И, думаю, многовекторная политика Белоруссии и заигрывания с Западом — действительно во многом его заслуга. Он смог убедить Лукашенко, что так будет лучше, он не только активно налаживал внешнеполитические контакты с Западом, но и способствовал продвижению прозападной повестки внутри Белоруссии. Однако нельзя забывать, что в белорусской политической системе последнее слово все равно остается за Лукашенко, и после 2020 года политический курс Белоруссии претерпел радикальные изменения, стал во многом отрицанием того, что ранее делал и чего добивался Макей.
«СП»: — Можно ли говорить о том, что со смертью Макея многовекторность окончательно закончится?
— Не думаю. Министерство иностранных дел остается оплотом белорусских западников. Собственно, оно таковым было и до Макея. Кроме того, нынешняя ситуация углубляющейся зависимости от России не является комфортной для белорусского правящего класса и носит во многом вынужденный характер. Поэтому дело далеко не в одном Макее. Он лишь концентрированно выражал то, что было на уме у многих в коридорах белорусской власти.
«СП»: — А как, по-вашему изменятся внутренние расклады?
— То, что Макей усидел после 2020 года, говорит о том, что системные либералы нужны прежде всего самому Лукашенко — и как противовес силовикам, и как канал для контактов с Западом. А эти контакты ни на секунду не прекращались. Напомню, что буквально накануне своей неожиданной смерти Макей встречался с представителями Ватикана. Макей был фигурой по-своему титанической в масштабах белорусской политики, но он отнюдь не был одиночкой. За ним стоит целая система институтов — МИД и связанные с ним экспертные центры, такие, как «Минский диалог». Поэтому подхватить выпавшее из его рук знамя есть кому. Тем более, повторюсь, системные либералы нужны самому Лукашенко — для уравновешивания силовиков, России, сохранения каналов связи с Западом и т. п.
«СП»: — А на России это как-то отразится? В украинских пабликах уже пишут, что нам это было выгодно, и что Макея отравили…
— Полный бред. Дело не в персоналиях. Устранение Макея не устранит либералов-западников и их аппаратное влияние в Белоруссии. Эта группа сейчас ослаблена, но отнюдь не исчезла.