Кто больше всего боится союза России и Германии, и почему союз этот так до сих пор и не состоялся?
Специальная военная операция России на Украине привела к «эпохальному разрыву» связей между Берлином и Москвой, заявил президент ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер.
«Я знаю, что многие люди в нашей стране чувствуют связь с Россией и ее народом. Когда мы смотрим на сегодняшнюю Россию, старые мечты уходят. Наши страны сегодня противостоят друг другу», — отметил он.
Говоря о своих надеждах на мирное будущее с Россией, немецкий президент упомянул падение Берлинской стены и объединение западной и восточной частей Германии при президенте СССР Михаиле Горбачеве и призыв последнего «построить общеевропейский дом».
«Тот факт, что советские войска вернулись домой без единого выстрела, давал много надежд на мирное будущее. У меня также была эта надежда, и она была движущей силой моей работы в течение многих лет», — отметил он.
Германия «погрузилась в новую эпоху — во времена отсутствия безопасности, которые, как казалось, мы преодолели», продолжил Штайнмайер, обратив особое внимание на опасность разрастания «пожара войны» в Европе. Кроме того, он отметил, что не видит никаких перспектив в нынешней ситуации.
Штайнмайеру следует задуматься о том, а кто виноват в таком положении дел? Кто годами рассуждал о едином экономическом пространстве от Владивостока до Лиссабона, при этом поддерживая расширение НАТО к границам России, проводя недружественные акции на территории постсоветского пространства — зоны наших национальных интересов: от попыток увода бывших республик в орбиту собственного влияния до откровенных антироссийских «майданов». Не немцы ли?
Или, может, мечта об общеевропейском доме изначально была невозможна, так как нас никто в качестве равноправных партнеров не рассматривал? И это была «игра в одни ворота», в результат которой верила только одна сторона.
Вот тот же Горбачев верил ли? Уже в 90-е многие говорили, что, развалив СССР, можно войти в «общеевропейский дом». Нужно ли это было делать?
— Мне кажется, у Горбачева была мечта всем нравиться, — говорит политконсультант, кандидат философских наук Александр Сегал.
— И ради нее он фактически разрушил СССР, потому что для Европы был приемлем только слабый Союз — или его обломки. И да, кстати, объединения Германии не было, было поглощение ГДР.
Естественно, при таком раскладе «сбыча» второй части мечты была невозможна. Сдается даже, что второй части и не было. Горби просто сдал нас за любовь со стороны Запада лично к нему.
Примерно из этой же обоймы идейка о «Европе от Владивостока до Лиссабона» — заманушка для Ельцина, а точнее, для ельциноидов. Сам Ельцин и его окружение в такой идеологии не нуждались, им и так было неплохо.
Немецкие верхи, конечно, были готовы сотрудничать с Россией, пользуясь хорошим отношением первого лица, но в рамках стратегического партнерства ЕС выбирали США: там больше денег.
«СП»: — Ну, а теоретически союз России с Германией вообще был возможен? Или это такой кошмар для англосаксов, который они никогда бы не допустили?
— В теории реально, но для этого Германия должна выйти из ЕС, а политические системы России и Германии сблизиться.
Что касается «кошмара для англосаксов», то это, на мой взгляд, скорее, образ, чем научная концепция. Как говорил Лаплас, «я не нуждаюсь в этой гипотезе».
— Устами Штайнмайера коллективный Запад признал невозможность сохранения того однополярного мира, который был построен в результате капитулянтской политики Горбачёва, — считает историк, публицист, постоянный эксперт Изборского клуба Александр Дмитриевский.
— Миф об «общеевропейском доме» на поверку оказался той информационной завесой, за которой США и их союзники скрывали свои планы ослабления СССР, а позднее — и России.
«СП»: — С идеей Европы от Владивостока до Лиссабона у нас после Горбачева носились еще почти 20 лет. Почему так медленно приходило понимание того, что ничего не выйдет?
— Главная проблема в том, что мы совершенно разные. Европа процветала лишь тогда, когда имела возможность грабить других. Как только эта возможность исчезала — западная цивилизация тут же оказывалась на задворках.
Вспомним Античность: расцвет Эллады и Рима был обусловлен огромными потоками рабов из завоёванных стран. Если в том же Древнем Египте один раб приходился на трёх свободных, то в Античной цивилизации на одного свободного приходилось до пяти рабов. Вот она, цена этой хвалённой европейской демократии!
Потом, когда поток рабов иссяк, Европа на несколько столетий погрузилась в Средние Века, а основными центрами того же научно-технического прогресса стали страны Востока.
И лишь эпоха Великих географических открытий, сопровождавшаяся нещадным грабежом колоний, вновь дала Европе возможность активного экономического развития.
В России всё было иначе: мы всегда развивались за счёт собственных ресурсов. Колоний у нас никогда не было, зато происходила интеграция новых территорий в общее пространство, их коренное население в рамках своих сословий пользовалось теми же правами, что и остальные подданные, а в плане обязанностей даже имело определённые льготы.
Касательно того, что называется попыткой построения Европы от Владивостока до Лиссабона — это просто красивые слова, прикрываясь которыми Запад все эти годы грабил постсоветское пространство.
«СП»: — Что по-вашему, нужно для того, чтобы вековой ужас англосаксов — союз Германии и России — стал реальностью?
— На сегодняшний момент подобный союз — это утопия. Во-первых, у России и Германии нет общей границы, эти страны разделены санитарным кордоном из восточноевропейских лимитрофов. Во-вторых, Германия и сама является по своей сути колонией США, как минимум в политическом плане, да и в экономическом — тоже. То хвалённое западногерманское «экономическое чудо» третьей четверти ХХ века — оно состоялось на американские вливания и было нужно для создания противовеса социалистическим странам. И помощь из США европейцам шла не безвозмездно, а за определённые политические уступки: требовалось быть в русле вашингтонской политики, а также не допускать к руководству не только просоветских, но даже просто патриотически настроенных политиков и их силы.
— Чем больше экономических и военно-технических возможностей у России и чем активнее ее стремление усилить влияние на западном фланге (соответственно, у восточных границ ЕС), тем активнее будут европейские политики и эксперты, которые видят в таком усилении Москвы угрозу для своих государств, —верен ведущий аналитик Агентства политических и экономических коммуникаций Михаил Нейжмаков.
— При этом любой всплеск напряженности между США и Россией также будет, в большинстве случаев, сужать пространство для маневра и для европейских политиков, настроенных на прагматичное взаимодействие с Россией.
«СП»: — В России в это верили вплоть до мюнхенской речи Путина? Когда, по-вашему, стало понятно, что этого не будет?
— Про «построение общеевропейского дома», как раз выступая перед депутатами бундестага ФРГ в конце сентября 2001 года, говорил и Владимир Путин. Скорее, российский президент мог подразумевать под этим прагматичное сотрудничество в сфере экономики и противодействия террористическим угрозам, учитывая, что это выступление происходило после известных событий 11 сентября. Конечно, эта речь Владимира Путина была произнесена в иных условиях, чем Мюнхенская в 2007-м или, например, Валдайская в 2014-м. Однако периоды, когда надежды на результативный диалог с ведущими игроками ЕС у Москвы возрастали, были и после Мюнхена-2007.
«СП»: — Кому союз Германии и России больше всего невыгоден? Англосаксам? Какова их роль в том, что он так и не состоялся?
— Такое сближение вызвало бы явные опасения и, например, у Польши. При этом тревожность из-за такой гипотетической «оттепели» в отношениях Москвы и Берлина стала бы дополнительным стимулом для сотрудничества Варшавы с Вашингтоном. Слишком тесное сближение Москвы и Берлина, как правило, будет противоречить интересам США. Впрочем, история показывает, что следование федерального канцлера ФРГ, в целом, в фарватере США не противоречит прагматичным контактам его правительства с Москвой, когда это возможно — из эпохи холодной войны вспомним, например, политику представителя СДПГ Гельмута Шмидта.
«СП»: — Что, по-вашему, нужно, чтобы этот союз все же состоялся, и в какой перспективе он возможен?
— Скорее, можно говорить о перспективах не союза, но сближения между Москвой и Берлином в будущем. Среди прочего, чем меньше будет альтернативных возможностей у ФРГ для закупок энергоресурсов или чем больше издержек будет связано с такими закупками из альтернативных источников, тем сильнее внутри Германии будет лобби, ориентированное на развитие диалога с Россией.
Кроме того, важным фактором становятся взаимоотношения между руководством ФРГ и США в данный конкретный момент. Скажем, сближение между Берлином и Москвой при Герхарде Шредере имело место на фоне прохладных отношений между этим федеральным канцлером и тогдашним президентом США Джорджем Бушем-младшим.
Но стоит учитывать, что у такого сближения в любом случае будет достаточно активная оппозиция внутри самой ФРГ — можно вспомнить, как за взаимодействие с Владимиром Путиным критиковали того же Шредера, в том числе, в период его нахождения у власти.